Эмбодимент. Внимание – на тело

О таком направлении как телесно-ориентированная психотерапия уже было рассказано на нашем сайте. Если вас смущает слово «психотерапия», попробуйте отнестись к этому иначе. Возможно, вам подойдет эмбодимент-подход – способ, с помощью которого можно внимательнее относиться к своему телу. В Россию его привезла Александра Вильвовская, сертифицированный специалист по эмбодименту, автор проекта «Тело – в дело». Опираясь на 20-летний опыт телесной и танцевальной психотерапии, она пришла к новому взгляду на тело, и в этом интервью расшифрует его для вас.

— Как перевести слово embodyment?

— По-русски «втелеснивание», по-украински «втiльня», и еще есть чудесное словенское «утелешенье». Если перевести подробнее — как «обретение тела» — это будет про то, как человек начинает ощущать свое тело, замечать, как его мучает или игнорирует. И получает возможность управлять им, менять свои реакции, скажем, повышать тонус, справляться со стрессом или успокаиваться. А еще это представление о том, как вообще устроены люди. За последние 20 лет накоплено много научных исследований о том, что думаем мы мозгом, но решения принимаем, исходя из состояния тела. Реагируя на происходящее, формируем идеи, картину мира и способ действий.

— Например?

— В Москве и некоторых других российских городах невозможно нормально пройти по прямой, потому что городская среда и пешеходные зоны организованы так, что все время натыкаешься на препятствия. Неровный тротуар с ямами, внезапный столб на пути, ступенька у входа в магазин, которой тут быть не должно, но она есть. Ты вынужден все время смотреть под ноги, как-то лавировать и внутренне сжиматься — такое с нами всегда происходит, когда мы телесно или взглядом встречаемся с препятствием. Если мы хотим, чтобы в нашей стране развивался бизнес, то надо знать, что такие вещи для него губительны. Бизнес — это то, как я ставлю себе цель, вижу ее, иду к ней.
А привычка постоянно смотреть вниз не дает поднять глаза, это трудно физически. Если не видишь цель, не можешь пройти по прямой между двумя точками в пространстве, то страдает способность принимать простые решения и действовать по плану.

— Есть же города, в которых легче пройти от одной точки до другой, — первым в голову приходит Санкт-Петербург.

— Там свои особенности. В Москве люди смотрят вниз, корпус наклоняют вперед и ходят быстро. В Питере чуть больше опираются на пятки и ходят медленно. У москвичей общая тенденция — «все у нас впереди», и неважно, что они не видят, что именно впереди. У питерцев походка такая, будто они сомневаются, что им действительно надо туда, куда они направляются, а все лучшее на самом деле позади: «Я охраняю свои традиции, свою историю, могу откинуться и на них опереться и ничего не хочу менять». В таких разных подходах есть своя прелесть и специфика. У каждого народа, у жителей каждой страны или населенного пункта есть свои общие узнаваемые телесные привычки. Вы не спутаете человека из Москвы с тем, кто живет в Рио-де-Жанейро. Мы двигаемся по-разному, организовываем себя в пространстве по-разному, и в этом смысле наши напряжения и расслабления в разных частях тела тоже имеют национальный, географический характер. Я узнаю человека, приехавшего из России, в любой международной толпе, в любом городе мира.

— Говорят, что русских можно узнать даже по спинам, не глядя в лицо.

— Выражение лица и расположение тела взаимосвязаны. Когда я замечаю где-то своего соотечественника или смотрю на себя в зеркало, я вижу человека, на чьих плечах лежит огромная ответственность, вся важная работа мира. Он все это держит плечами и верхом грудной клетки, и в них много напряжения и мало подвижности. Напряжена шея, стиснуты зубы — это особенно заметно в Москве. У москвичек распространено выражение лица со сжатыми зубами и напряженными челюстными суставами, оно говорит: «Все враги!» Что думает про мир человек с такой телесной привычкой? «Жизнь трудна. Надо справляться. Смех без причины — признак дурачины. Нельзя расслабляться, я должен быть готов к плохому». Наши бизнесмены сидят на переговорах, откинувшись, скрестив руки и глядя исподлобья, словно ждут, когда их начнут обманывать и отнимать деньги. Тоже наша традиция — любой входящий желает нанести нам урон.
Потом мы можем подружиться, но изначально закрытая позиция означает, что мы озабочены сохранением имеющегося. Не встают вопросы «что я еще могу сделать? готов ли я принять что-то новое?», важные для экономических изменений. И основной способ решения всех проблем — напрячься еще сильнее и стоять еще тверже. Иногда это, конечно, помогает, но гораздо чаще, по крайней мере в сегодняшнем мире, мешает.

— Возможно, российскому и советскому телу трудно вести себя иначе: нашу жизнь действительно легкой не назовешь.

— Да, тело, в котором каждый из нас живет, — результат и личной истории, о чем говорят телесные терапевты, и взаимодействия с социальной средой и бытом, и культурной истории. В европейской христианской культуре тело считалось вместилищем порока, противопоставлялось духу и духовности, что привело к отдаленности, диссоциированности тела от личности. А когда в XX веке мы начали заботиться о здоровье, тело превратилось в такси для мозга, в инструмент, объект — полезный, но по-прежнему отдаленный. Вспомним и о том, что поведение тела тесно связано с историей травмы. Когда народ, семья, отдельная личность оказывается в ситуациях, опасных для жизни, — война, репрессии, голод, — то первая реакция — диссоциация от тела. Если я ничего телесно не чувствую, то могу выдержать происходящее. Например, алкоголь выступает как способ обезболивания чувств. Многовековая война Ирландии и Англии была очень травматична, неумеренное употребление алкоголя как национальная черта ирландцев связано с этим. Мир был заключен в 20-х годах прошлого века, с того времени сменилось пять поколений ирландцев, и лишь сейчас впервые зафиксировано снижение потребление алкоголя на душу населения.

— В России это тоже национальный способ снятия напряжения. Многие говорят, что только после рюмки-другой могут расслабиться, танцевать и даже смеяться.

— Это и способ не тащить всю тяжесть мира и истории на себе. Наша страна только в XX веке за очень короткий период, в течение жизни одного-двух поколений, понесла огромные потери. При том что мы потеряли 40 млн человек, до сих пор не имели возможности по-человечески отплакать и отгоревать. Эту невыраженную боль мы несем в историческом теле своей страны и в своем теле. Напряжение сохраняется и транслируется из поколения в поколение.

— Мы перенимаем от родных эту телесную боль – и еще что-то. Часто у близких родственников похожи жесты и походка.

— Манера ходить, сидеть, общий контур тела повторяются в семье. И это, с одной стороны, трогательное узнавание: «О, у нее походка, как у мамы!» или «Он ест точно, как отец!». Но с другой — важно и то, что глубже этого.
Фрейд говорил: «Анатомия – это судьба». То есть наша телесность – позы, походка, конфигурация напряжения и расслабления, активности и пассивности – нас ограничивает и диктует определенные образ мысли, модель отношений, принятия решений, способности и поступки. Мне идея Фрейда неблизка, потому что слово «судьба» звучит как неизбежность», а ведь телесность – это выбор. Мы можем управлять положением тела. Сидеть, наклонившись чуть вперед, чуть назад, как-то скрючившись. Ходить легко или так, будто нас заковали в корсет или мы проглотили аршин. Взгляд бывает сфокусированным или рассеянным, направлен внутрь или перемещается с объекта на объект. От таких нюансов зависит то, как мы живем, и меняя их, мы открываем новые возможности.

— То есть нам бывает неудобно, а мы этого не замечаем?

— Не то чтобы неудобно. У каждого есть привычная телесность, манеры, жесты, которые делают нас уникальными и выражают то, что мы есть. Мы по каким-то причинам этому научились, наше тело привыкло так делать, потому что однажды ему так показалось удобным, и мы повторяем эту привычку, фиксируем ее. В этом нет никакого криминала, привычная телесность — как удобные носки или белье, которых не чувствуешь на себе. Однако она влияет на то, как мы проживаем жизнь и что в ней делаем, и вот это мы можем замечать.
Речь не о правильности с точки зрения, например, физиологии. У тела как физического объекта действительно есть оптимальная посадка и походка, наименее энергозатратная, грамотно распределенная нагрузка на скелет и мышцы. Эмбодимент-подход напоминает, что тело не только объект, но и субъект. Правильная постановка ног и положение корпуса для чего-то в жизни подходят, например, для физкультуры. Но тело адаптируется и меняется для разных видов деятельности. Если мне сегодня надо активно повести за собой людей, то равномерно распределенное, физиологически устойчивое тело никого за собой не поведет. Для этого нужна другая организация тела в пространстве, другая поза, другие движения. Когда мы улавливаем связь своей личности с ее выражением в теле, как изменение позы или движения меняет наше психологическое состояние, тогда мы переходим к телу как к субъекту.

— Каким же образом можно наблюдать за своим привычным телесным поведением?

— Задать себе два ключевых вопроса: «Как я сейчас чувствую себя, как сижу, двигаюсь, ощущаю себя?» и «Как я хочу чувствовать себя и что ощущать?». Тогда становится ясно, что именно сейчас нужно изменить в своем текущем теле, чтобы получить эти результаты. Но человек, кстати, может и не хотеть быть каким-то другим. В этом случае вопросы не нужны.

— А полезен ли образ человека, на которого хочется быть похожим?

— Можно включить в образ «человека, на которого я хочу быть похожим, — умного, веселого, успешного», — еще и «он двигается так-то». Примеряя чужую телесность, мы обнаруживаем новые возможности для своего тела. Есть и другой вариант — если знаешь, что тебе в жизни не хватает какого-то качества. Например, человек очень серьезный, ему не хватает легкости, и ее надо откуда-то брать, как-то в себе продуцировать. Для меня легкость может быть связана с определенными образами или воспоминаниями, когда мне было легко. Или с какой-то окружающей средой, на которую мое тело реагирует большей расслабленностью и игривостью. Раз в год я в профилактических целях езжу в Париж — это город, который выстраивает меня вверх, позволяет мне быть более легкой. И когда я начинаю чувствовать, ощущать, что жизнь трудна, это означает, что пора туда ехать.

— Если человек заинтересуется эмбодимент-подходом, где он может его практиковать?

— В разных местах. Эмбодимент — это не вид физкультуры. В широком смысле это корпус идей и мировоззрение, а в более узком — определенные школы, которые в основном настроены на работу с бизнесом или, как коучинг, на индивидуальную работу с человеком по его запросу. Самостоятельно им тоже можно заниматься, наблюдая за собой и понимая, чего сейчас хочется.
Например, если есть ощущение, что жизнь слишком разболтанна, носит по морям, по волнам, тело не очень управляемо, хочется больше спокойствия и больше структуры — добро пожаловать на йогу. Если не хватает легкости — можно пойти и попрыгать на батуте или заняться скалолазанием. Или начать петь, или рисовать на стеклах. Это может быть любая практика, выбор за вами. Здесь главное не конкретный вид активности, а то, чтобы мы замечали, как тело на это реагирует в процессе. Это не означает, что оно становится более гибким, сильным или худым, и не в этом цель — в теле становится возможно делать что-то другое, например, чувствовать радость. Или, стоя в йоговской асане, ощущать свою устойчивость и внутреннюю структуру. А если человек медленный и ему надо больше активности и даже реактивности, он может заниматься стрельбой, бегом, карате, быстрой ездой на велосипеде, скоростной кулинарией… Нужны какие-то действия, которые помогают нам развивать нужное качество в теле.

— Я удивилась, услышав о кулинарии и пении, — похоже, это как раз признак того, насколько для нас тело живет в какой-то резервации. Как будто бег и диета для него предназначены, а стрельба, готовка и рисование – почему-то нет.

— Тело всегда свидетель и участник всей нашей жизни. Эмбодимент-подход предлагает помнить об этом и обращать на это внимание. Спрашивать себя: «А что со мной происходит в этой ситуации? Какой я в своих телесных ощущениях в ней?» Мы ведь не можем ничего делать без тела. Это касается и отношений, и каких-то повседневных забот, и профессиональных дел, и развития бизнеса. И до тех пор, пока в чем-то участвуют люди, в нем участвует тело. Это сознание мы можем на время потерять, а тело — оно всегда есть.